- Ольга Владимировна, поздравляем вас с юбилейной датой! Двадцать лет на страже закона, да ещё на рубеже двух эпох, социалистической и демократической, наверное, смело можно умножить на 2 – настолько было нелегко?

- Двадцать – это ровно двадцать. Профессия нотариуса в некотором роде консервативна. Можно изменить законы, строй, страну, но нельзя изменить нашу профессию. Только нотариусу доверено государством быть гарантом законности, удостоверять волеизъявление участников различных соглашений. У нотариуса в Риме, в Лондоне, в Москве или в Новоузенске одна задача – действовать по закону. Закону своей страны.

 

- И тем не менее, работа в советский период и сегодня наверняка рознятся?

- Советский нотариат у меня ассоциируется с бледно-чёрной лентой на вечно ломающейся пишущей машинке, жёлтой шуршащей бумагой, больше похожей на обёрточную, и  бюджетной ограниченностью. А сейчас дорогущими компьютерами, факсами, принтерами, сканерами никого  не удивишь. Конечно, изменилось законодательство, да и поправок к существующему хватает. Раньше, при советской власти, как говорят у нас в сёлах, «делить-то было нечего». Действительно, что? Огород, поленицу дров, колодец? Если был дом, то, как правило, колхозный или совхозный. Машина – роскошь. Земля у государства. Да и совестливость (именно совестливость, а не совесть) была иной. Искренней, открытой, стержневой. А сейчас поменялись формы собственности, переменились взгляды на собственность, естественно, и взаимоотношения между людьми. Вы не задумывались, почему так много изменений к законодательству? Да они просто едва поспевают отслеживать лавину преобразований в обществе.

Знаете, нотариусом я стала на первом курсе института. Тогда это было возможно вследствие отношения к профессии – кстати, далеко не лестного. В нотариат набирали по «остаточному» принципу. «Сильных» юристов, окончивших институт, брали в суды, прокуратуру, адвокатуру, а нотариат был на последнем месте, сюда приходили и неопытными студентами, естественно, хватало и случайных людей. Сегодня   нотариальная работа требует настолько высоко профессионализма, что институтских знаний становится  мало, необходим значительный опыт работы, знания психолога, социолога. Вы удивитесь, спросите, зачем, – вы, мол, работаете с бумагами. В советский период я бы отчасти согласилась с вами, но сейчас – нет. Сегодня мы в первую очередь работаем с людьми, разъясняя чуть ли не каждому, какой документ и в какой степени ему выгоден, в той или иной ситуации. 

 

- А вы, наверное, с детства мечтали об этой профессии?

- Что вы, никогда! Наоборот, когда предложили – упиралась, как могла. Собиралась  стать следователем, в крайнем случае – адвокатом. Хотелось специальности романтической, неординарной. А про нотариуса так думала: сидит, зевает, бумажки оформляет. И когда предложили именно этй скучную специальность, разочарование было очень велико. Я даже плакала, отказывалась, упиралась, но тогда же с райкомом партии долго не спорили. Проплакалась, и уехала на стажировку.

 

- Всем хорошо известно выражение: «Каждый сам кузнец своей судьбы». Оно принадлежит римскому консулу и поэту Аппию Клавдию, написавшему целый сборник поучительных сентенций в стихах ещё в 307 году до Рождества Христова. Выходит,  вы работаете по воле случая?

- И да, и нет. Сейчас не вспомню, как скоро, но однажды поняла, что не хочу ничего  иного. Были предложения перейти на другую работу, но я искренне отказывалась. Сейчас у меня такое чуство, что кроме нотариата, ничего лучшего не знаю, не хочу. Не могу предать этого дела.

 

- И тем не менее, до сих пор многие думают об этой профессии, как о неинтересной, «сидячей». Так ли это на самом деле?

- Действительно, такое отношение сложилось ещё в советские времена. Тогда и  заработная плата была низка, а из всех юридических специальностей профессия была самой малопривлекательной. Но быстрый рост гражданско-правовых отношений начала 90‑х годов изменил ситуацию в корне.

 

- По идее, вы не имеете права вмешиваться в решение клиентов?

- Вмешиваться – не имею права. Но разъяснить, объяснить ту или иную позицию с точки зрения сложности юридических последствий – обязана. Может, вследствие того, что большинство наших клиентов – сельчане пожилого возвраста, они не всегда ясно представляют юридическую силу подписываемых ими бумаг, и что ещё хуже – даже не вчитываются в те документы, что им предлагают. Уже на стадии подготовки договоров, увы, слишком часто приходится сталкиваться с далеко непростыми ситуациями. Конечно,  легче промолчать, успокоить себя мыслью, что к нам идут те, кто решение уже принял, а если оно ошибочно? Я не хочу быть «тёткой с печатью», которая механически визирует тот или иной документ.

 

- Значит, есть различия работы нотариуса в сельской местности и в городе?

- Де-юре нет, де-факто – конечно. Село, как бы я его не любила, до сих пор остаётся «окраиной» в осознании юридических преобразований в стране. Особенно для сельчан старшего поколения. Бывают случаи, когда приходят и не знают, что им конкретно надо. Конечно, выясняю до тонкостей, в подробностях, что за ситуация у них, как и почему. Наша работа не столько с документами, сколько с человеком, с его судьбой, с жизненной ситуацией.

Расскажу один случай. Было время, когда из села ко мне делегациями ездили, а всё из-за того, что я второму мужу оформляла наследство после первого. Да, вот такая  трагикомичная ситуация – применительно к нотариату, конечно. Представте ситуацию: женщина зарегистрировала второй брак после смерти первого мужа. А оба уже в почтенном возрасте. Второй муж работает в другой деревне учителем, до пенсии остаётся ему полгода. Они договориваются, что после оформления пенсии он переезжает к ней в село. И всё бы хорошо, да вдруг – несчастный случай. Она гибнет во время грозы. Так получилось, что дом, в котором жила, фактически принадлежал ей, но документы были оформлены на покойного мужа. Естественно, второй муж ко мне обращается и просит оформить наследство после жены. А здесь уже делегация из села – родственники первого мужа. Люди не могут понять: как же так, у первого мужа есть братья, сёстры, отдайте им наследство. Я целый день потратила, пытаясь объяснить, что нельзя, по закону ситуация в пользу второго мужа. Уехали, поняли. Но через три дня – опять делегация, и снова достаю законы, рисую схемы, показывая, кто наследники первой очереди, кто – второй, кто – третьей. Уехали, согласившись. Однако, через неделю снова делегация… Мне иногда кажется – в селе не осталось ни одного человека, кому бы я не разъяснила, показала, что второй муж – законный прямой наследник. Пусть не сразу, но поняли. Село во многом ещё не готово жить по новым законам, а не по совести.

 

- Понятно. Чтобы разобраться с каждым,  нужно время, и поэтому ваш рабочий день начинается с половины восьмого?

- Так рано я приступаю, потому что рейсовые автобусы из сёл приходят около восьми  часов. А если сельчане ко мне приехали? А если это люди в возрасте...  И что, у порога  часами стоять зимой на морозе, осенью под дождём!? Так не должно быть, уж лучше я начну пораньше.

 

- А когда заканчиваете работу?

- Официально в шесть, но на деле – когда оформим документы последнему клиенту.  Опять же это связано со спецификой места работы. Район огромный, степной, по бездорожью из отдалённых деревень дольше долгого добираются. И обрекать человека ещё раз на подобное, только потому, что стрелки часов на шесть указывают?! Нет, так тоже  нехорошо.

 

- Это ваше отношение к делу. А не боитесь, что помошники подведут?

- Помошники у меня – папа, Андрюков Владимир Васильевич, и

брат, Андрюков Дмитрий Владимирович – профессионалы-юристы, имеющие за плечами огромный опыт работы. Они занимаются делопроизводством, архивами, вместе со мною ведут приём, готовят документы. С помошниками мне повезло, я уверена в них. Уверена, что они в той или иной сложной ситуации поступят так же, как и я.

 

- Так сказать, семейный подряд?

- Это не так. У нотариуса много специфических функций, например, необходимость соблюдения профессиональной и коммерческой тайны. Даже в отдельных деталях нотариус не имеет права рассказывать никому, что он видел в тех или иных документах. Естественно, при подборе персонала обязана учитывать и эту сторону психологии предполагаемого помошника. Кстати, они ко мне не сразу пришли. Было время,  когда я работала с другими помошниками, но мы расстались. Причины банальны.  Например, была девушка – умница, работала быстро, но не любила рано вставать, а уйти позже шести вечера для неё вообще было пыткой. Другая «по секрету всему свету» могла рассказать о том, о чём и думать-то не положено…

 

- И всё-таки, возвращаясь к теме советского и российского нотариата, в чём их главная разница?

- В практике. Советская власть разрешала только государственный нотариат, российская сделала ставку на частный. Из районов мы в числе первых перешли на частную практику в 1994 году. Всегда буду помнить то ощущение, когда перешла на частную практику. Когда работали «под крылом» государства, то плохо-бедно, но всё было, а тут – имущество по описи предали районному суду, вплоть до штор с окон, столов, стульев и пишущих машинок с бумагой, и осталась я одна, растерянная, в совершенно пустой комнате. Лариса Ефремована Ткаченко, первый президент нашей областной нотариальной палаты, говорила: «Не бойтесь, не держитесь ни за что, всё купите». Сижу в пустой комнете и думаю: «Ну вот, опять начинаю жизнь заново».

 

- И как – получилось?

- Думаю, неплохо. Главное, чтобы посетителям было комфортно и спокойно.

 

- Что главное в вашей профессии?

- Наверное, чтобы  нас понимали. Понимали, что идут пусть и не к родным, но и не к чужим людям. Вспоминаю одну клиентку… до сих пор чуствую себя виноватой за то, что не смогла отговорить, переубедить её от необдуманного шага. Однажды пришла женщина моих лет и просит оформить отказ от ребёнка, согласие на усыновление её ребёнка другой семьёй. Ребенку около годика. Понимаю, что мать за этот период, естественно, привыкла к малышу. Пытаюсь разобраться в причинах отказа. Женщина ссылается на материальные проблемы – она живёт с мамой-пенсионеркой, нигде не работает, в общем, решение твёрдое и однозначное. Я растерялась. Смотрю то на дверь, за которой огромная очередь, то на женщину. Почти два часа  ей объясняю, что этого не стоит делать, решение сиюминутное, завтра она будет сожалеть… Смотрю, глаза вроде бы загорелись, вроде бы убедила. Но, но… Через неделю приходит, и с порога: «Давайте без уговоров, я пришла оформлять отказ». И снова я попыталась отговорить, но женщина была настолько непреклонна и агресивна, что пришлось оформить. А ещё через два месяца, когда ребёночка определили в новую семью, она обратилась в суд, чтобы признать её документы на отказ от малыша недействительными. При этом уверяла суд, будто была в таком состоянии, что ничего не осознавала.

 

- Ольга Владимировна, что-то мы всё о деле, да о деле. Какую книгу в последний раз читали?

- Почему «читала» – читаю сейчас Пикуля «На задворках великой империи». Из современников интересны Борис Акунин, Михаил Вейслер. А вообще люблю поэзию Анны Ахматовой, Николая Гумилёва, Вероники Тушновой. По гороскопу я – Водолей, и всё, что присуще этому знаку, мне не чуждо. Я не люблю лишнего, умею дорожить тем, что есть.

 

- За эти годы, наверное, много прекрасных людей помогали вам обрести профессию. Кого вспоминаете чаще всего?

- Бывшего председателя районного суда Разуваева Юрия Петровича (сейчас он, к сожалению, умер). За поддержку, понимание искренне благодарна Демидовой Валентине  Петровне, председателя районного суда, Шутову Дмитрию Викторовичу, который  долгие годы у нас работал  прокурором. Не могу не вспомнить машинистку Меркулову Веру Васильевну –­ она ныне на пенсии,  Особая благодарность моим родным, друзьям, с которыми 20 лет пролетели, как одно мгновение!